Приводим на страницах нашего сайта статью опубликованную в Комсомольской правде  о воспоминаниях Леона Олежко, который родился в нашем городе.

В сентябре 1939-го, после захвата Германией западной Польши, Сталин ввёл войска в Польшу восточную. Москва объявила, что хочет спасти братские белорусский и украинский народы... Как всё было, рассказывает сейчас уже 80-летний житель Канады Леон Олежко.

- Наша семья жила в Польше, в белорусском посёлке  Микашевичи. Осенью 39-го нас всех объявили советскими гражданами, а зимой в дверь нашего дома постучали и по-русски потребовали открыть. Мама в окно увидела красноармейцев и сказала, что отец на работе, а сама она открывать незнакомым боится. Они сбегали за отцом на фабрику. Привели домой и зачитали постановление партии, что нас депортируют в... СССР

- Почему депортировали  именно вашу семью?

- Мой отец был приказчиком на фабрике, владел 2.5 га земли, его сочли зажиточным. А вообще, военные просто ходили по домам и просили написать имена неблагонадежных. Семь человек в городе  расстреляли как саботажников. Родители рассказывали позже, что советские начальники вели себя сурово, действовали в основном приказами. Выращиваешь картошку, велят: “Привези 40 пудов”, и никто не спрашивает останется ли у тебя что-то для детей...

Семью Олежко отправили  на поселение в Вологодскую область. На хутор, состоящий из трёх бараков, в которых жили такие же депортированные.

- Советские люди  к нам относились очень хорошо, - рассказывает Леон. – А вот власть мучила. Мои родители и прочие взрослые стали работать на лесозаготовке. Первые полгода им не платили, потом стали давать по два рубля в день – деньги маленькие даже по тем временам. Ежедневно нам должны были выдавать по 300г. хлеба, но иногда отказывали, говорили – нету.

- Так, наверное, и  не было. Вторая половина 41-го  – это уже была война...

- Может быть... Мы, дети, чтобы помочь родителям, ловили рыбу, собирали ягоды. Но сделать варенье, запасы, не могли – не было ни соли, ни сахара, ни лишней посуды. И печка была одна на весь барак.

- Как люди отнеслись  к тому, что их переселили?

- Как к неизбежности. Нас никто не спрашивал и мы сами не знали что лучше – оставаться с немцами или уезжать в “красную” Россию. Никто не знал где лучше или, точнее, что хуже.

Война заставила  советское правительство подумать о том, чтобы “поглубже” запрятать неблагонадежное население и в октябре 41-го мигранты уже стали собирать свои нехитрые пожитки для отъезда в Узбекистан.

- Путешествие по  Амударье было ужасным, - говорит Леон. –Тысячи человек садили на баржи,  а еды дали на две недели. Плыли мы намного дольше. Вначале человек по десять стало умирать, потом по 40-50, потом по сто – это родители рассказывали, я мальцом был. В последний день умерло 197 человек. Я и мои братья остались живы потому, что детей кормили в первую очередь.

Узбеки приняли  мигрантов как и вологодцы  – хорошо. “Приносили нам лепёшки, молоко, и даже не забирали посуду обратно”. Через пять месяцев, по требованию генерала Сикорского мигрантов – в основном белорусов, поляков, украинцев, - передали союзникам – англичанам.

ПЕРСЫ ПОХИЩАЛИ СЛАВЯНОК

Семью Олежко – родителей и трех сыновей, вместе с остальными отправили сперва в Россию, потом в Узбекистан, а потом в Иран.

- Было шесть кораблей, на которых в порт Пехлеви отправили сотни переселенцев. Нам дали много селедки, а запасов воды совсем не сделали. Мама по дороге заболела тифом. Когда приехали, увидели на берегу тысячи таких же бедолаг. Нас всех отвезли в Тегеран и какое-то время мы жили там. Мама лечилась в госпитале. Нас остригли налысо и одежду нашу сожгли. Мужчин же, в том числе моего папу, отправили в польскую армию. Это было весной 42-го. Умерших во время путешествия похоронили без всяких опознавательных знаков.